— Ну и как это понимать?
Смей несколько мгновений рассматривал изображение, потом побагровел и повернул к ней свое лицо, на котором ярко горело отчаяние.
— Леди, я…
Эсмиель раздраженно махнула рукой, готовая сорваться на крик, но отчаяние Смея было столь явно и так глубоко, что вместо планируемой взбучки она вдруг начала его успокаивать:
— Ай, оставь. Не хочу сказать, что это доставляет мне удовольствие, но не стоит посыпать голову пеплом. Просто постарайся узнать, как это было сделано, и прими меры к тому, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Ладно?
Тот только кивнул, не в силах произнести ни слова, и, повернувшись, опять ринулся напролом через кусты. Эсмиель поморщилась, подумав о поломанных ветках декоративного кустарника, но потом удивилась, что после всего произошедшего она еще может думать об этих вещах, потом усмехнулась, вспомнив, с каким рвением Смей ринулся выполнять ее приказание, удовлетворенно кивнула и вновь развернула к себе терминал. Можно было только догадываться, какие цели ставил перед собой тот, кто оплачивал эти снимки, но одна из них была абсолютно ясна. Он хотел отшатнуть от нее императора.
Девушка хищно усмехнулась. Ну уж нет, этого она никому не позволит! Что бы там ни говорил вчера дядюшка Экториан, кузен Эоней для нее лучшая партия.
Она задумалась на несколько секунд, пытаясь спланировать предстоящий разговор, но в мыслях царила легкая паника, поэтому девушка решила положиться на судьбу, глубоко вздохнула и быстрыми нажатиями набрала номер личных покоев императора.
Кузен Эоней ответил практически немедленно. Сразу после ежегодного императорского весеннего бала ее личный номер и идентификационный код ее терминалов были занесены в коммутатор дворца, и поэтому она имела возможность связаться с императором напрямую, минуя приемную и канцелярию.
Когда изображение императора появилось на экране, девушка только успела набрать в грудь воздуха, как тот раздраженно заговорил:
— В чем дело, кузина, я уже полчаса пытаюсь дозвониться до вас и не могу этого сделать. Единственное, чего я добился, так это странная фраза вашей прислуги, что леди с удовольствием ознакомилась с утренней прессой и отправилась купаться в бассейне. Вам что, мало скандала?
Эсмиель поперхнулась, но тут же торопливо заговорила:
— Простите, сир. Это я приказала горничной так отвечать, но я не предполагала, что вы будете звонить.
Эоней скривился:
— При чем тут это? Ваше имя последнее время связывают со мной… Я думал, вы более благоразумны.
Эсмиель вздрогнула:
— Но, сир…
Император поджал губы и непреклонно вскинул голову.
— Леди, вы должны немедленно покинуть столицу. Я знаю, у вашего отца есть домик в охотничьих парках в предгорьях Нальп. Уезжайте туда и оставайтесь там, пока здесь…
Эсмиель, сначала слегка ошарашенная тоном и натиском кузена, при этих словах вдруг снова почувствовала злость. Она стиснула губы и выпалила:
— Нет, сир.
— Что-о-о-о? — глаза императора округлились.
Девушка упрямо вскинула голову.
— Сир, вы можете лишить меня своей благосклонности, титула или даже приказать гвардейцам заточить меня в замок Нергар, но я не оставлю столицу по своей воле. — Она сверкнула глазами и с жаром воскликнула: — Я слишком долго училась не обращать внимания на презрение света, чтобы теперь позволить ему втоптать меня в грязь.
Император несколько мгновений изумленно смотрел на нее, а Эсмиель, с вызовом смотря ему в глаза, горько усмехнулась и вновь заговорила:
— Если ваше величество больше интересуют сплетни в салонах и курительных комнатах, чем справедливость в отношении одной из ваших подданных, я готова приложить все усилия, чтобы больше не доставлять вам никаких беспокойств.
Эоней несколько смешался:
— Кузина, я понимаю ваше возмущение, но…
Девушка зло рассмеялась:
— Ах, сир, сначала вы обращаетесь со мной как с дешевой шлюхой из простонародья, а теперь начинаете извиняться. Я никогда не была первой и не заслуживаю второго. Разберитесь в том, что вы хотите от меня, ваше величество, или давайте благополучно завершим наши милые воспоминания. — Она замолчала.
Император смотрел на нее, детским жестом прикусив губу. Эсмиель грустно покачала головой и отключила терминал. Несколько мгновений она сидела, глядя на темный потухший экран, а потом прошептала:
— Ты сошла с ума, Эсмиель, так говорить с императором… — Потом вздохнула и, вскочив на ноги, быстро направилась к дому.
Как ни странно, к завтраку она почти успокоилась. В общем, Эсмиель уже приходилось переживать не один подобный скандал, например, почти сразу после выпуска из института, когда пресса смаковала подробности ее путешествия в провинцию, или потом, после участия в гонках яхт, когда она выступила с чисто мужским экипажем, хотя, стоит признаться, на этот раз все выглядит намного более разнузданно. Ну что ж, наверное, когда-то должно было дойти и до этого, и, коль скоро она не собиралась менять свой образ жизни, ей просто следовало быть к этому готовой. Вот только император…
День прошел относительно тихо. Горничная исправно отвечала на звонки дежурной фразой, и они как-то быстро практически сошли на нет. Во всяком случае, теперь раздавалось не более пяти звонков в час. А после обеда девушка даже рискнула пару раз самостоятельно подойти к экрану. Леди Эстер и леди Энринера были несколько растерянны, не обнаружив ее в разорванных одеждах и с головой, посыпанной пеплом, и быстро отключились, после чего звонки практически прекратились. Видимо, последние абоненты оказались достаточно расторопны, чтобы быстро распространить сведения о том, что леди Эсмиель совершенно не подавлена, а спокойна и даже несколько насмешлива. А подобное душевное состояние было для остальных совершенно неинтересно. Так что когда вечером снова раздался сигнал визифона, она даже немного удивилась. Но когда на экране появилось лицо императора, она вспыхнула и как-то внутренне ощетинилась. Неужели опять начнутся разговоры о том, чтобы ей покинуть столицу?
— Добрый вечер, сир.
Эоней склонил голову.
— Добрый вечер, кузина. — Он замолчал.
Эсмиель видела, что он изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, но, несмотря на это, на его лице можно было обнаружить признаки и некоторой растерянности. Молчание затягивалось, девушка спокойно смотрела на него. Император повел плечами, поежился и, вздохнув, выпалил:
— Э-э, кузина, я хочу пригласить вас сопровождать меня на финальную встречу чемпионата императорского кубка флота по болу… — Тут он разозлился на себя и, вскинув голову, закончил тоном, несколько не соответствующим произнесенному тексту: — Встреча состоится послезавтра вечером. Я пришлю за вами боллерт к четырем после полудня.
Эсмиель вспыхнула:
— Извините, сир, но меня еще никто не приглашал на свидание таким тоном.
Эоней несколько растерялся, но потом упрямо поджал губы:
— Вы отказываете императору?
Девушка чуть не ляпнула «да!», но потом сдержалась и медленно покачала головой:
— Нет, сир. Просто мне хотелось бы, чтобы вы разговаривали со мной как с женщиной, а не как с провинившимся адмиралом.
Император несколько мгновений недоуменно смотрел на нее, потом не выдержал и расхохотался. Эсмиель удивленно взирала на хохочущего императора, потом тоже прыснула. Вскоре хохотали оба.
Когда смех немного утих, оба почувствовали, что мир восстановлен. Эоней утер выступившие слезы и спросил:
— Простите, кузина, но вы первая женщина, которая так меня отчитала. Даже маменька… Ох, не могу. — Он снова чуть не хихикнул, но сдержался. — Ну так как? Вы принимаете мое приглашение?
Эсмиель глубокомысленно закатила глаза к потолку:
— У меня есть время подумать?
— Нет, — Эоней скорчил сердитую рожу, — у вас ни на что нет времени, кроме как ответить «да», причем я намерен добиваться подобного ответа, пользуясь всеми преимуществами своего положения.
Девушка деланно обреченно вздохнула:
— В таком случае разве у меня есть возможность сопротивляться?
И они снова рассмеялись.
На следующий день ровно в четыре пополудни боллерт с императорским гербом въехал в ворота. Несколько десятков гоуглобов, каждый из которых счел своим долгом попытаться обмануть ревностную бдительность Смея и сделать хотя бы одну попытку проникнуть за забор, заметив императорский герб, немедленно бросились врассыпную. Департамент двора и традиций, как и ведомство дедушки Эйзела, крайне жестко реагировали на попытки несанкционированного вмешательства в жизнь императора.
Эсмиель уже ждала на пороге. После вчерашнего сюрприза она наконец поддалась благоразумным побуждениям и решила, что не стоит испытывать судьбу. Поэтому на этот раз ее одежда выглядела более традиционно: длинное платье со стоячим воротником, шляпка, вуаль и перчатки до локтей. Все это словно было призвано компенсировать вчерашнее публичное неглиже. А возможно, чисто психологически так оно и было. Во всяком случае, во время предыдущих скандалов она поступала именно так, как ей вчера предлагал император. Забивалась куда-нибудь в глушь и пережидала шум. Но теперь отступать было поздно. Поэтому когда рослый лейб-гвардеец выпрыгнул из заднего отсека и отточенным жестом распахнул створки дверей, девушка вздохнула, как перед прыжком в воду, гордо вскинула голову и шагнула внутрь.
